редкий вид
Мы как-то спорили, что наследственность ничего не стоит. И знаешь что? Я была не права. Стоит. Дохуя чего стоит.
Когда-то потом ты понимаешь, что ты из них. Из этих. Все они в тебе.
Тот пацан, командир танкового взвода, поигбший в свои 27 где-то под Краковом. Он в тебе. Вспоминаешь его фотографию - голливудский актер с чистыми, светлыми глазами.
Тот суровый русский мужик без одной руки. Председатель колхоза в послевоенное время. У него был один кулак и он этом одним кулком мог много чего.
Те жещнины, кудрявые женщины с длинными косами. Прошедшие через все. Через войну, с 6 детьми. Могли. Улыбались.
Тот светловолосый неугомонный парень, слава богу, еще живой и осуждающий теперюшнюю власть. И когда-то давно - способный стоять один - против зеков где-то там в сибири, против всех или за всех где-то там в Японских морях. Способный прыгать с парашютом. Бороться за семью в чертовы 90-е.
Они все со мной, внутри, за спиной моей.
И не перед ними мне сдаваться. Не перед ними трусить. Не мне.
Я там, куда они никуда не добирались. Я на краю мира. И я не могу сдаваться. Они не сдавались - и я не могу.
Вот так.
Когда-то потом ты понимаешь, что ты из них. Из этих. Все они в тебе.
Тот пацан, командир танкового взвода, поигбший в свои 27 где-то под Краковом. Он в тебе. Вспоминаешь его фотографию - голливудский актер с чистыми, светлыми глазами.
Тот суровый русский мужик без одной руки. Председатель колхоза в послевоенное время. У него был один кулак и он этом одним кулком мог много чего.
Те жещнины, кудрявые женщины с длинными косами. Прошедшие через все. Через войну, с 6 детьми. Могли. Улыбались.
Тот светловолосый неугомонный парень, слава богу, еще живой и осуждающий теперюшнюю власть. И когда-то давно - способный стоять один - против зеков где-то там в сибири, против всех или за всех где-то там в Японских морях. Способный прыгать с парашютом. Бороться за семью в чертовы 90-е.
Они все со мной, внутри, за спиной моей.
И не перед ними мне сдаваться. Не перед ними трусить. Не мне.
Я там, куда они никуда не добирались. Я на краю мира. И я не могу сдаваться. Они не сдавались - и я не могу.
Вот так.